Я стихами заклинаю
И события, и даты,
Мысли, чувства, имена,
Обретенья и утраты.
Что здесь — дар или вина?
Впрочем, я и это знаю.
© Кира Черкавская, осень 1993.
пятница, 5 ноября 1993 г.
среда, 3 ноября 1993 г.
Осень
Тот властный голос песнею своей
смятенье в мысли внёс, посеял смуту
в сердца и души: Вновь реестр страстей
досталось перелистывать кому-то.
А осени так страшно стало стать
последней, что она семь суток кряду
проплакала, не в силах перестать
и, страх уняв, страданье счесть наградой.
Седьмая ночь спасительной была.
Проснувшись оттого, что тихо стало,
с оконного карниза собрала
я острые солёные кристаллы.
© Кира Черкавская, ноябрь 1993
смятенье в мысли внёс, посеял смуту
в сердца и души: Вновь реестр страстей
досталось перелистывать кому-то.
А осени так страшно стало стать
последней, что она семь суток кряду
проплакала, не в силах перестать
и, страх уняв, страданье счесть наградой.
Седьмая ночь спасительной была.
Проснувшись оттого, что тихо стало,
с оконного карниза собрала
я острые солёные кристаллы.
© Кира Черкавская, ноябрь 1993
воскресенье, 21 марта 1993 г.
Михаилу Монину (Одесскому)
Но эта ранняя весна
черна. Да так, что дальше – бездна
страстей, которым бесполезно
вести реестр. Нежна, влажна
и марту речь моя подобна:
прерывисто, неровно, дробно
звучит. Онтологичен смысл
воспоминания. И мысль
окружена стеклянным шаром
его. И музыки волна
не смоет – приподнимет. Даром
ли наступила та весна?
Снег тает. Ярче и вернее
то, что казалось в октябре
несбыточным. И твердь чернеет
как пятна лет на серебре
21.03.1993
© Кира Черкавская
Примечание от апреля 2007: Этот стишок — реплика на одно из самых любимых мною стихотворений Михаила Одесского (он же — Михаил Монин):
Но для чего нелепый и подробный
Реестр страстей — весь этот тлен и слизь?
Октябрь сух — речам моим подобно.
Сухи глаза. И сух осенний лист.
Но для чего — онтологична эта
Лишь сухость, если — для чего, ответь,
Всё та же тьма сквозит в прорехах света,
Всё так же хлябь охватывает твердь
Михаил Монин, НГ, 18.03.93
Этот и еще пять поэтических текстов были опубликованы в день рождения Миши — 18 марта 1993 года — в «Независимой Газете». Это был сюрприз Николая Александрова своему другу, воплощенный в жизнь благодаря Игорю Зотову, тогдашнему заместителю главного редактора чудной той Газеты, отвечавшему в ней «за литературу и прочие изящные искусства» (кстати, как И.З. писал позже, именно в том, 1993-м году, задумывался «Ex libris НГ»).
Мне же… так и вертится на языке (само)ироничное «посчастливилось»… написать предисловие к публикации:
«…И ПОЛАГАЛ О ДИДЕРОТЕ» (Поэзия профессионального филолога)
Вопрос о том, что такое «проза поэта», занимает как литературоведов, так и читателей, обратившихся к «Доктору Живаго» или «Крещеному китайцу» исключительно ради эстетического наслаждения, А то, что решается он ими в разных парадигмах, лишь расширяет круг суждений и мнений.
Не менее, вероятно, занимательно и другое: «что же такое «поэзия филолога»?
Читатель «из любопытства», «для непосредственного восприятия» может вспомнить, скажем, «Плеяду» (цикл сонетов) Леонида Гроссмана или прямо обратиться к публикуемым ниже стихотворениям.
Читателю же иного рода есть над чем поразмыслить в связи с этой публикацией. Над тем, к примеру, требуются ли ему (читателю) специальные филологические познания для того, чтобы войти в мир лирики Михаила Монина. Ведь не секрет, что вхождение в мир «прозы философа» (скажем, Айрис Мердок) довольно затруднительно без известного представления о философской подоснове произведений автора (о Платоне или Кьеркегоре — в случае с Мердок).
Замечательный филолог Михаил Гаспаров, написавший, по собственному выражению, «может быть, десяток» стихотворений «за всю взрослую жизнь», называет одно из них («Калигула») «отходом от филологического производства» (от перевода Светония). Но о том, следует ли относиться к «поэзии филолога» только как к литературной игре, только лишь как к некоему «филологическому кроссворду», быть может, тоже стоит поразмышлять. Равно как и подумать о взаимодействии в подобных случаях стихии поэтической с более тяжеловесной, земной — филологической — стихией. О влиянии их взаимопроникновения на творения и сознание автора, «смешавшего два эти ремесла», вопреки мнению того же М.Гаспарова, считающего главным для филолога — их не смешивать. А как быть филологу с профессиональным чутьём, требующим отдавать себе отчёт в том, почему именно нравится или не нравится произведение, если речь идёт о собственном детище?
Здесь, кстати, небезынтересно вспомнить шутливое четверостишие, столь любимое самим Михаилом Мониным:
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлёт меня,
И здесь кончается искусство,
И начинается фигня.
Но если остаться серьезными, то, в самом деле, множество мыслей и идей может прийти на ум читателям стихов филолога Монина. Впрочем, к чему категоричность? Кроме всего прочего, каждый читатель волен решить, что же перед ним. Магический ли кристалл поэзии, отражающий исследовательскую мысль? Волшебство ли поэта, волею судеб оказавшегося филологом? Или здесь нечто иное? Быть может, ещё одна попытка достижения идеальной цели «universitas Litterarum».
Кира Черкавская
(НГ, 18.03.93)
А псевдоним, за которым «скрыли» Михал Палыча Одесского — Монин — происходил от имени Мишиной жены (и, конечно, филолога:-)) — Моники Спивак, которую, кстати, иные сочли тогда автором публикации, «скрывшимся» за псевдонимом же, происходящим от слова «черкать» :-).
Словом, было весело. И приятно. И тепло… И… наверное, «вода была мокрее» отчасти просто потому, что мы были на (Боже Мой!:-)) 14 с лишком лет моложе :-)
А Михал Палыч, если кто не знает, :-) — теперь профессор РГГУ, доктор тех самых — филологических — наук. А когда он завершал свою докторско-защитительную речь, аудитория Филфака МГУ аплодировала стоя. Правда. Невозможно было не аплодировать этой захватывающей истории допетровской драматургии, допетровского (sic!) русского театра.
А пишет ли он ещё стихи — не знаю. Спрошу.
И, раз уж я так подробно обо всём этом вспоминаю, приведу здесь еще два стихотворения г-на «Монина» из той «НГ»-шной подборки. Очень их люблю.
О ЛЮБВИ
Скучал, слонялся, мял перчатки,
Порой склонялся к фолиантам,
Сжигал её сургуч с печатью
И матушкины бриллианты
Дарил. Остались память, ревность
И пара слов на обороте.
При Павле Первом жил в деревне
И полагал о Дидероте.
Михаил Монин, «НГ», 18.03.93
***
Царь Пётр решил — и пушечный
Раздался гром. И вот —
Санкт-Петербург игрушечный
В зерцало смотрит вод.
К нему плывёт под парусом
Корабль и, ветром полн,
Вторым черпает ярусом
Верхи балтийских волн.
Резьбу ласкает море
И лобызает ветр.
Но голубок с узора
Сжимает в клюве ветвь.
В обетованье встречи
Ветвь эту улови,
И обратится вечность
В короткий миг любви.
Михаил Монин, «НГ», 18.03.93
черна. Да так, что дальше – бездна
страстей, которым бесполезно
вести реестр. Нежна, влажна
и марту речь моя подобна:
прерывисто, неровно, дробно
звучит. Онтологичен смысл
воспоминания. И мысль
окружена стеклянным шаром
его. И музыки волна
не смоет – приподнимет. Даром
ли наступила та весна?
Снег тает. Ярче и вернее
то, что казалось в октябре
несбыточным. И твердь чернеет
как пятна лет на серебре
21.03.1993
© Кира Черкавская
Примечание от апреля 2007: Этот стишок — реплика на одно из самых любимых мною стихотворений Михаила Одесского (он же — Михаил Монин):
Но для чего нелепый и подробный
Реестр страстей — весь этот тлен и слизь?
Октябрь сух — речам моим подобно.
Сухи глаза. И сух осенний лист.
Но для чего — онтологична эта
Лишь сухость, если — для чего, ответь,
Всё та же тьма сквозит в прорехах света,
Всё так же хлябь охватывает твердь
Михаил Монин, НГ, 18.03.93
Этот и еще пять поэтических текстов были опубликованы в день рождения Миши — 18 марта 1993 года — в «Независимой Газете». Это был сюрприз Николая Александрова своему другу, воплощенный в жизнь благодаря Игорю Зотову, тогдашнему заместителю главного редактора чудной той Газеты, отвечавшему в ней «за литературу и прочие изящные искусства» (кстати, как И.З. писал позже, именно в том, 1993-м году, задумывался «Ex libris НГ»).
Мне же… так и вертится на языке (само)ироничное «посчастливилось»… написать предисловие к публикации:
«…И ПОЛАГАЛ О ДИДЕРОТЕ» (Поэзия профессионального филолога)
Вопрос о том, что такое «проза поэта», занимает как литературоведов, так и читателей, обратившихся к «Доктору Живаго» или «Крещеному китайцу» исключительно ради эстетического наслаждения, А то, что решается он ими в разных парадигмах, лишь расширяет круг суждений и мнений.
Не менее, вероятно, занимательно и другое: «что же такое «поэзия филолога»?
Читатель «из любопытства», «для непосредственного восприятия» может вспомнить, скажем, «Плеяду» (цикл сонетов) Леонида Гроссмана или прямо обратиться к публикуемым ниже стихотворениям.
Читателю же иного рода есть над чем поразмыслить в связи с этой публикацией. Над тем, к примеру, требуются ли ему (читателю) специальные филологические познания для того, чтобы войти в мир лирики Михаила Монина. Ведь не секрет, что вхождение в мир «прозы философа» (скажем, Айрис Мердок) довольно затруднительно без известного представления о философской подоснове произведений автора (о Платоне или Кьеркегоре — в случае с Мердок).
Замечательный филолог Михаил Гаспаров, написавший, по собственному выражению, «может быть, десяток» стихотворений «за всю взрослую жизнь», называет одно из них («Калигула») «отходом от филологического производства» (от перевода Светония). Но о том, следует ли относиться к «поэзии филолога» только как к литературной игре, только лишь как к некоему «филологическому кроссворду», быть может, тоже стоит поразмышлять. Равно как и подумать о взаимодействии в подобных случаях стихии поэтической с более тяжеловесной, земной — филологической — стихией. О влиянии их взаимопроникновения на творения и сознание автора, «смешавшего два эти ремесла», вопреки мнению того же М.Гаспарова, считающего главным для филолога — их не смешивать. А как быть филологу с профессиональным чутьём, требующим отдавать себе отчёт в том, почему именно нравится или не нравится произведение, если речь идёт о собственном детище?
Здесь, кстати, небезынтересно вспомнить шутливое четверостишие, столь любимое самим Михаилом Мониным:
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлёт меня,
И здесь кончается искусство,
И начинается фигня.
Но если остаться серьезными, то, в самом деле, множество мыслей и идей может прийти на ум читателям стихов филолога Монина. Впрочем, к чему категоричность? Кроме всего прочего, каждый читатель волен решить, что же перед ним. Магический ли кристалл поэзии, отражающий исследовательскую мысль? Волшебство ли поэта, волею судеб оказавшегося филологом? Или здесь нечто иное? Быть может, ещё одна попытка достижения идеальной цели «universitas Litterarum».
Кира Черкавская
(НГ, 18.03.93)
А псевдоним, за которым «скрыли» Михал Палыча Одесского — Монин — происходил от имени Мишиной жены (и, конечно, филолога:-)) — Моники Спивак, которую, кстати, иные сочли тогда автором публикации, «скрывшимся» за псевдонимом же, происходящим от слова «черкать» :-).
Словом, было весело. И приятно. И тепло… И… наверное, «вода была мокрее» отчасти просто потому, что мы были на (Боже Мой!:-)) 14 с лишком лет моложе :-)
А Михал Палыч, если кто не знает, :-) — теперь профессор РГГУ, доктор тех самых — филологических — наук. А когда он завершал свою докторско-защитительную речь, аудитория Филфака МГУ аплодировала стоя. Правда. Невозможно было не аплодировать этой захватывающей истории допетровской драматургии, допетровского (sic!) русского театра.
А пишет ли он ещё стихи — не знаю. Спрошу.
И, раз уж я так подробно обо всём этом вспоминаю, приведу здесь еще два стихотворения г-на «Монина» из той «НГ»-шной подборки. Очень их люблю.
О ЛЮБВИ
Скучал, слонялся, мял перчатки,
Порой склонялся к фолиантам,
Сжигал её сургуч с печатью
И матушкины бриллианты
Дарил. Остались память, ревность
И пара слов на обороте.
При Павле Первом жил в деревне
И полагал о Дидероте.
Михаил Монин, «НГ», 18.03.93
***
Царь Пётр решил — и пушечный
Раздался гром. И вот —
Санкт-Петербург игрушечный
В зерцало смотрит вод.
К нему плывёт под парусом
Корабль и, ветром полн,
Вторым черпает ярусом
Верхи балтийских волн.
Резьбу ласкает море
И лобызает ветр.
Но голубок с узора
Сжимает в клюве ветвь.
В обетованье встречи
Ветвь эту улови,
И обратится вечность
В короткий миг любви.
Михаил Монин, «НГ», 18.03.93
понедельник, 15 февраля 1993 г.
С.П.Б. На выход книжки стихов П.А.П.
(«Авторский Цикл» :-))
I
Не звал его ни Дельвиг никуда
И ни Рылеев. — Он своею тропкой
В то время брёл. И мирно пас стада
То вольных журавлей, то зайцев робких.
II
Хотя и не филолог я,
Но верю, — дав уму свободу,
Порхал барон по огороду,
И пил из чаши бытия
Он слёзы (или что другое?).
И верю, — в стаде журавлей
Иль в стаде зайцев средь полей —
Есть место Вашему герою
© К. Ч, 15 февраля, 1993
I
Не звал его ни Дельвиг никуда
И ни Рылеев. — Он своею тропкой
В то время брёл. И мирно пас стада
То вольных журавлей, то зайцев робких.
II
Хотя и не филолог я,
Но верю, — дав уму свободу,
Порхал барон по огороду,
И пил из чаши бытия
Он слёзы (или что другое?).
И верю, — в стаде журавлей
Иль в стаде зайцев средь полей —
Есть место Вашему герою
© К. Ч, 15 февраля, 1993
пятница, 8 января 1993 г.
«Круг»: I
Как жилось тебе дома?
Как спалось тебе, милый,
в городке незнакомом,
чьё названье носила
на плечах, словно платье;
словно «Вальсик мажорный»
повторяла заклятьем.
И мотив этот вздорный
нашептал-напророчил
мне, что в городе этом,
где поют дни и ночи,
жить пристало – поэтам.
Что поют там – как дышат,
как живут. Оттого ли,
так, как любят – так пишут
там. Без страха и боли.
Там не ведают злобы,
Несмотря на названье.
И желают лишь – чтобы
всем жилось по призванью.
Мне ж, бесславной и битой,
в город тот путь заказан:
и ворота закрыты,
и впускать нет приказа.
И пока как дышалось –
так жилось тебе, милый,
я, мотивчик твой шалый
напевая, твердила:
Возвращайся в столицу
…………………………..
…………………………..
…………………………..
01.01.1993
© Кира Черкавская
Как спалось тебе, милый,
в городке незнакомом,
чьё названье носила
на плечах, словно платье;
словно «Вальсик мажорный»
повторяла заклятьем.
И мотив этот вздорный
нашептал-напророчил
мне, что в городе этом,
где поют дни и ночи,
жить пристало – поэтам.
Что поют там – как дышат,
как живут. Оттого ли,
так, как любят – так пишут
там. Без страха и боли.
Там не ведают злобы,
Несмотря на названье.
И желают лишь – чтобы
всем жилось по призванью.
Мне ж, бесславной и битой,
в город тот путь заказан:
и ворота закрыты,
и впускать нет приказа.
И пока как дышалось –
так жилось тебе, милый,
я, мотивчик твой шалый
напевая, твердила:
Возвращайся в столицу
…………………………..
…………………………..
…………………………..
01.01.1993
© Кира Черкавская
четверг, 7 января 1993 г.
«Круг»: II
Знаю: один
Ты – равносущ
Мне
М.Ц.
Средь равносущных, равномощных, равных –
лишь Ты – не – равен. Никому. Средь славных,
средь вольных, сильных – духом и душой –
лишь Ты позволил самому себе – Собой
Быть…
02.01.1993
© Кира Черкавская
Ты – равносущ
Мне
М.Ц.
Средь равносущных, равномощных, равных –
лишь Ты – не – равен. Никому. Средь славных,
средь вольных, сильных – духом и душой –
лишь Ты позволил самому себе – Собой
Быть…
02.01.1993
© Кира Черкавская
среда, 6 января 1993 г.
«Круг»: III
«Не для меня, так для кого же —
И платье красное, и с черной бахромой»
П.А.Вяземский
«Эта ненужная дрожь в ногах,
Это внутри — то холод, то зной»
В.К.
И платье красное, и шаль, и бахрома,
терзаемая в пальцах, — для того ли,
чтоб ускользнуть, чтоб избежать неволи? -
Чтобы забыть, что значит слово «тьма»
Чтобы забыть, что значит слово «боль»
И вспомнить боль. И вспомнить понемногу,
что значат чувства, не слова. Позволь
мне вспомнить про ненужную тревогу,
про «дрожь ненужную», про «холод» и про «зной»
Позволь мне стать — в конце пути — собою
Позволь мне, проходящей стороной,
войти. Позволь — не говорить с тобою
21-23 января 1993
© Кира Черкавская
И платье красное, и с черной бахромой»
П.А.Вяземский
«Эта ненужная дрожь в ногах,
Это внутри — то холод, то зной»
В.К.
И платье красное, и шаль, и бахрома,
терзаемая в пальцах, — для того ли,
чтоб ускользнуть, чтоб избежать неволи? -
Чтобы забыть, что значит слово «тьма»
Чтобы забыть, что значит слово «боль»
И вспомнить боль. И вспомнить понемногу,
что значат чувства, не слова. Позволь
мне вспомнить про ненужную тревогу,
про «дрожь ненужную», про «холод» и про «зной»
Позволь мне стать — в конце пути — собою
Позволь мне, проходящей стороной,
войти. Позволь — не говорить с тобою
21-23 января 1993
© Кира Черкавская
вторник, 5 января 1993 г.
«Круг»: IV
«От вторника и до субботы»
О.М
От февраля и до апреля —
не месяц, не пустыня. — Круг
задолго чуемых разлук
и встреч нежданных. Превращений
мучительных. Стихов, где стук
сердечный — ритмом. Рук
сплетённых. Обращений
в иную веру. И прощений
без мщенья. Недовоплощений.
И возвращений к слову «друг».
Круг звёзд. Зодиакальный Круг —
от февраля и до апреля
Февраль 1993
© Кира Черкавская
О.М
От февраля и до апреля —
не месяц, не пустыня. — Круг
задолго чуемых разлук
и встреч нежданных. Превращений
мучительных. Стихов, где стук
сердечный — ритмом. Рук
сплетённых. Обращений
в иную веру. И прощений
без мщенья. Недовоплощений.
И возвращений к слову «друг».
Круг звёзд. Зодиакальный Круг —
от февраля и до апреля
Февраль 1993
© Кира Черкавская
понедельник, 4 января 1993 г.
«Круг»: V
Там за сердцем я не уследила
А.А.
Я после ветра и мороза
ищу покоя у огня.
И не страшит меня угроза
украденного сердца. Дня
последний, слабый отблеск гаснет,
но я и ночи не боюсь.
И ожидание несчастья
мою не растревожит грусть.
Она тиха, нежна, как этот
случайный, тусклый луч дневной.
Пусть он умрёт. Иного света
источник тлеет предо мной.
За эти редкие мгновенья,
за эту влажную печаль
оттаявшего вдохновенья
мне ничего отдать не жаль.
Но всё сильней, всё жарче пламя,
Всё ярче. Не скрывая слёз
бегу, едва простившись с вами,
туда, где вьюга и мороз
Февраль 1993
© Кира Черкавская
А.А.
Я после ветра и мороза
ищу покоя у огня.
И не страшит меня угроза
украденного сердца. Дня
последний, слабый отблеск гаснет,
но я и ночи не боюсь.
И ожидание несчастья
мою не растревожит грусть.
Она тиха, нежна, как этот
случайный, тусклый луч дневной.
Пусть он умрёт. Иного света
источник тлеет предо мной.
За эти редкие мгновенья,
за эту влажную печаль
оттаявшего вдохновенья
мне ничего отдать не жаль.
Но всё сильней, всё жарче пламя,
Всё ярче. Не скрывая слёз
бегу, едва простившись с вами,
туда, где вьюга и мороз
Февраль 1993
© Кира Черкавская
воскресенье, 3 января 1993 г.
«Круг»: VI
Что в имени тебе моём
А.П.
Пусть все другие имена
умрут, забудутся, погаснут.
Но не твоё. Смерть не вольна
в том, что ему порой подвластно
В истории любой страны
оно горит нездешним светом.
То освятит пожар войны,
то станет бременем поэта
Февраль 1993
© Кира Черкавская
А.П.
Пусть все другие имена
умрут, забудутся, погаснут.
Но не твоё. Смерть не вольна
в том, что ему порой подвластно
В истории любой страны
оно горит нездешним светом.
То освятит пожар войны,
то станет бременем поэта
Февраль 1993
© Кира Черкавская
суббота, 2 января 1993 г.
«Круг»: VII
Впереди одна тревога
И тревога позади.
Посиди со мной немного,
Ради Бога, посиди
С. Клычков
Позади, и впереди,
и вокруг — одна тревога.
Или не одна. Немного
погоди. Не уходи.
Это множество тревог,
страхов, слёз, обид, терзаний
и нелепых притязаний
только ты умерить мог.
На глазах твоих моя
не однажды жизнь менялась.
К твоему плечу склонялась
головой горячей я.
И последнею рука
мне твоя была опорой —
сглаживала все раздоры —
и прохладна, и легка.
Так помедли. Посиди.
Ты. Со мной. Ещё минуту.
Боль утихнет. Схлынет смута.
Подожди. Не уходи
Март 1993
© Кира Черкавская
И тревога позади.
Посиди со мной немного,
Ради Бога, посиди
С. Клычков
Позади, и впереди,
и вокруг — одна тревога.
Или не одна. Немного
погоди. Не уходи.
Это множество тревог,
страхов, слёз, обид, терзаний
и нелепых притязаний
только ты умерить мог.
На глазах твоих моя
не однажды жизнь менялась.
К твоему плечу склонялась
головой горячей я.
И последнею рука
мне твоя была опорой —
сглаживала все раздоры —
и прохладна, и легка.
Так помедли. Посиди.
Ты. Со мной. Ещё минуту.
Боль утихнет. Схлынет смута.
Подожди. Не уходи
Март 1993
© Кира Черкавская
пятница, 1 января 1993 г.
За «Кругом»
Ты — правнук атамана. Я —
Правнучка от любви умершей.
Мы расстаёмся. Не удержит
ничто тебя. И я — вольна.
Но грусть, почти нежданная, —
в моём прощальном долгом взгляде.
Чего мы повстречались ради —
не знаю. Но была дана
мне встреча с музыкой твоею,
тебе — с потоком слов моих.
И мой неровный, ломкий стих
пророчит, что ещё одна,
когда — загадывать не смею,
дарована нам будет встреча
в столице: музыка, и вечер.
Стихи. И ранняя весна.
Апрель 1993
© Кира Черкавская
Правнучка от любви умершей.
Мы расстаёмся. Не удержит
ничто тебя. И я — вольна.
Но грусть, почти нежданная, —
в моём прощальном долгом взгляде.
Чего мы повстречались ради —
не знаю. Но была дана
мне встреча с музыкой твоею,
тебе — с потоком слов моих.
И мой неровный, ломкий стих
пророчит, что ещё одна,
когда — загадывать не смею,
дарована нам будет встреча
в столице: музыка, и вечер.
Стихи. И ранняя весна.
Апрель 1993
© Кира Черкавская
Подписаться на:
Сообщения (Atom)